Стихи 82-88 годов прошлого века...

По мотивам концерта Pink floyd - Crasy diamond
при определенном воображении текст ложится на музыку, хотя никто не пробовал.
Кстати, начальную композицию этого концерта (Shine, o my crasy diamond) я до сих считаю величайшим музыкальным произведением прошлого века.

Вопль души, одинокий призыв в ночи
все затянул ледяной белесый туман.
Но потянув сквозь мрак и туман лучи,
Сияй, сияй, мой сумасшедший брильянт

Холодно в мире, мало вокруг тепла,
стынет душа и не видно зиме конца.
Все как всегда - пьянки, друзья, дела
и суррогат улыбки на пол-лица.

Осколками света взрезай подступившую тьму,
хоть холоден свет твой, словно вершины Анд.
Не угасай, хотя бы мне одному,
сияй, сияй, мой сумасшедший брильянт

Веет пылью с разбуженных полок
и тихонько бумага шуршит
я работаю как археолог
археолог своей души

Вот институтские тетради
где столько вложено труда
Но где же драгоценный радий?
увы, видна одна руда.

И в этих вот бумажных горах
листов, тетрадей и программ
уснуло эхо старых споров
и отголоски давних драм

Мы могли бы свернуть горы
Мы могли бы писать поэмы
Мы могли бы вести споры
почти на любые темы

Правду-матку рубать на отмашь
Только пусто все это братцы
Всех гор все равно не своротишь
И не стоит за это браться

Стал то ли тесен, то ли пресен привычный круг друзей и песен. (из меня)

Порой приходи ностальгия
По старым добрым временам.
Иная жизнь и сны иные,
а главное - иной ты сам

Теперь гнездится пустота
В тебе душевною каверной.
Наверно, это очень скверно,
Но тут не деться никуда

Порою видимся, но мало,
С гитарой коротаем вечер,
Но ощущенье ритуала
Сопровождает наши встречи.

1986

И почему я не поэт?
Порой душа чего-то просит
А за окошком киснет осень
И солнца нет, и снега нет.

И почему я не поэт?
Поэт - он всякому понятен,
И труд его душе приятен
И в сердце оставляет след.

А проза моего творенья
Суха, как квадратура круга,
И не почувствует подруга
Тепла от моего горенья.

Но я творю свои миры,
И знаю я, что восхищенно
Глядят служители Игры,
Доступной только посвященным.

И там, среди своих программ,
Я бог, я царь, я Демиург,
Я терапевт и я хирург,
Я режиссер великих драм.

Но вот встаю из-за дисплея,
И нет в душе моей огня.
И смотрят люди сквозь меня,
Не понимая иль жалея.

А за окошком снова слякоть,
Да тополь - стынущий скелет.
И почему я не поэт?
'Весна, набрать чернил и плакать:'

1987г.

Смех прозвучит издалека,
Дверь в коридоре хлопнет гулко.
Зовет вечерняя тоска,
Как арестанта, на прогулку

Литье морозного узора
Решеткой стынет за стеклом.
И за тобою нет надзора,
Точнее, он в тебе самом.

И ты бредешь по коридорам,
За спину руки заложив.
Обрывки смеха, разговоров,
Пролеты лестниц, этажи.

Холодным взглядом очевидца
Вокруг себя очертишь круг -
Чужие лица, лица, лица,
Чужих друзей, чужих подруг.

Всего спокойней - самому.
Иди и ешь свой стылый ужин.
Ты тут не нужен никому,
Да и тебе никто не нужен

Петергоф, общежитие, 1987г.

Однажды я решил сочинить стих,
Чтобы излить в нем свое отношенье к миру,
И конечно, чтобы привлечь других
Бренчаньем своей электронной лиры.

Я даже сочинил одну строфу
Не лишенную чувств и даже образов.
Была она с претензией на искусство
И звучала следующим образом:

'Пред собою я трушу и признаться не смею
что не музу, а душу я распял на дисплее'.

А затем внезапно погиб мой друг.
Разбился в машине - на заднем сиденье
Впервые смерть посетила круг
Друзей - людей моего поколенья.

И очень ясно пришлось понять,
Что есть судьба, и покуда живы,
Нам стараться стараться побольше взять,
Нам стараться стараться побольше дать,
Но это, как правило, не совместимо.

А жизнь шла своим чередом -
Работа беседы, рожденья и свадьбы
Все реже мы вспоминали о том,
Кого никогда уж не будет с нами.

И это, в общем, наверно, верно.

Я вновь решил сочинить стих -
О том, почему мы так одиноки.
Я образов пачку набрал из книг,
Там было забрало, Тантал и боги.

Я стофы лепил в лучших традициях,
Спрягая их легко и бездумно,
Гордясь в тайне своей эрудицией
Из Вальтера Скотта, Сартра и Куна.

Я как плащ примерял одиночество,
Только давеча вдруг оказалось,
Что милая умная девочка с хорошей фигуркой
Любила меня отнюдь не так прочно,
Как мне хотелось и мне казалось.

А корнями врастал в этот клочок почвы,
Уверя себя, что шляться уже довольно,
Упрекая себя что врос недостаточно прочно.
Теперь под корнями пусто, а это больно.

Теперь вопрос терзает меня,
И найти ответ я пока не смог,
Что лучше - быть деревом, но с корнями,
Или птицею, но без ног.

Июль 1986г.

Когда мы были все таланты,
Когда тащились мы под Планта,
Когда умели элегантно
Делить на наших и не наших
На прочих, сирых и убогих,
Глядели с жалостью глубокой,
И верили, что слава богу,
Хоть нас минует эта чаша.

Кто знал, что будут времена,
когда накроет нас волна,
Когда покажется длинна
Неделя каждая как вечность
И от звонка и до звонка
Часы продлятся как века
И что тогда наверняка
Мы проклянем свою беспечность.

1986г.

Вот за окном сгустилась мгла,
Как дым, развеялись дела,
Душа пустынна и светла,
Но чуть задета паутиной.
Магнитофонный бег колес
На грани грез, на грани слез
И так похоже на гипноз
Звучанье музыки старинной.

Конечно, все со мной в порядке
Дает минутную разрядку
Мне вкус портвейна терпко-сладкий
А композитор мистер Кемпферт
В шикарном белом пиджаке
С волшебной палочкой в руке
Мне улыбается с конверта.

И бьет энергия плечом
Жизнь раздвигаю я плечом
И мне конечно, нипочем
Не возвратить того, что было.
Того, что было - больше нет.
Я поумнел на много лет
И на семь бед нашел ответ -
Что нам привычно, то и мило.

Так почему саднит душа,
И шепот тот звучит в ушах,
И просыпаюсь чуть дыша,
Уткнувшись в мокрую подушку?
Ведь в даль меня уводит путь,
И никуда мне не свернуть,
И никогда мне не вернуть
Мою разбитую игрушку.

Работа - цель, работа-суть,
И никогда мне не взбрыкнуть,
До отвращения ясен путь,
Так ясен, что мороз по коже.
А аромат полночной степи,
А нежных губ бессвязный лепет,
А затаенный сердца трепет -
То все приложится, быть может.

27 октября 1985г.